Появился я в управлении уже только через неделю. Работы было много, причем не только оперативной, но и бумажной. Время от времени приходилось выезжать на «проверки». Так мы называли звонки от людей, которые просили проверить того или иного человека. Среди них было немало «пустышек», но именно по такому звонку мы с Максимом Тарасовым взяли власовца, который каким-то образом сумел добраться до Москвы и решил отсидеться у матери. Приехал он под видом сержанта-фронтовика. Участкового вполне убедил шрам на животе и бумага из госпиталя, в которой говорилось, что боец получил множественные осколочные ранения живота, согласно которым был комиссован. Вот только не сумели мы эту сволочь взять живьем. Каким-то звериным чутьем тот понял, что мы пришли по его душу, и начал отстреливаться, а последний патрон пустил себе в висок. Следующие два дня меня не трогали. Все это время я приводил свои бумаги в порядок, потому что майор Васильченко строго заявил: если прямо сейчас не приведу бумаги в порядок, то буду иметь бледный вид. К вечеру второго дня я озверел, закопавшись в бумагах. На третий день утром пришел Быстров, но садиться не стал. Я только поставил чайник. Мы с ребятами собирались завтракать.

– Чай пить будешь? – спросил я его, при этом понимая, что он неспроста стоит и не раздевается.

– Нет. И ты тоже не будешь, – с ехидной улыбкой сообщил он мне. – Пять минут на сборы. Нас машина ждет.

– Куда едем?

– В область! Собирайся! – коротко бросил капитан и зашагал к двери.

Уже по пути он просветил меня по этому делу. На военный грузовик с продовольствием было совершено нападение. Водитель и солдат-охранник были убиты. Причем это было уже второе нападение.

Уже на подъезде к хутору мы услышали выстрелы.

– Тормози! – скомандовал Быстров шоферу. Мы вылезли из машины и пошли разбираться, кто тут в войну играет. Понять, что происходит, для нас, имеющих большой военный опыт, не стало проблемой. Солдаты (около взвода) с дюжиной милиционеров окружили хутор, где засела вооруженная банда. Прямо перед тем, как мы появились, очевидно, прошел неудачный штурм. Солдаты во главе с лейтенантом кинулись в атаку, но тут с чердака ударил немецкий пулемет МГ-34. Пулеметчик оказался опытным стрелком. Несколькими короткими очередями сумел срезать лейтенанта, сержанта и трех солдат. Их трупы сейчас четко смотрелись на окровавленном снегу. Потеряв командира, бойцы в спешке отступили и залегли. Из офицеров остался только младший лейтенант милиции, причем совсем зеленый.

– Лейтенант, подойдите, – позвал милиционера Быстров.

Увидев красное удостоверение с тиснеными золотыми буквами СМЕРШ, он побледнел и вытянулся в струнку, после чего четко отдал честь.

– Младший лейтенант Лысенко, товарищ капитан государственной безопасности.

Милиционер был растерян и испуган, хотя старался держаться молодцом.

– Что тут произошло, лейтенант? Где старшие офицеры?

Тот, несколько комканно, рассказал нам, что дежурный в отделении получил звонок о частой стрельбе в стороне хутора. После чего он позвонил в местное отделение ГБ. Там сказали, что знают об этом, и люди выехали на вызов. Потом его начальник, капитан Лисковец, приказал ему брать полуторку и постовых милиционеров, а затем выехать к хутору. Когда они приехали, здесь уже был армейский взвод из воинской части, расположенной в пяти километрах отсюда. Почему лейтенант начал атаку, ничего сказать он не смог, а судя по неподвижному телу лейтенанта, лежащему на снегу, мы никогда об этом не узнаем. Решил героем себя показать? Медаль заработать? Может быть.

– А что твой капитан сам не приехал?

Младший лейтенант милиции пожал плечами:

– Третьего дня банду брали, так ему плечо прострелили. В госпиталь он идти наотрез отказался. Вот…

– Ясно. А почему нас не дождались? – спросил я.

– Не знаю, товарищ лейтенант государственной безопасности. Нас для оцепления вызвали.

– Идиот! Видно, в героя решил поиграть! – в сердцах высказался Быстров об армейском лейтенанте. – Мало того что сам по-дурацки погиб, так еще людей положил.

– Сколько их там? – спросил я.

Младший лейтенант виновато сказал:

– Не могу точно знать. Трое, а может, и четверо бандитов.

– С другой стороны хутор кто-нибудь прикрывает? – недовольно спросил Быстров, продолжая смотреть на трупы, грязно-серыми пятнами выделявшиеся на снегу.

Я его понимал. Стружку за проведение операции командование будет снимать со старшего офицера.

– Так точно! Там, с другой стороны, сержант. И отделение солдат.

– Надеюсь, он не такой быстрый, как лейтенант?

– Никак нет, товарищ капитан. Тот сержант, сразу видно, дядька самостоятельный.

– Будем надеяться, – невесело усмехнулся капитан.

Я уже обдумал сложившуюся ситуацию и понял одно, что бандиты просто так не сдадутся, а значит, будут еще трупы. Вот только мне среди них быть не хотелось. Если их там четверо или пятеро, то с какой стороны ни штурмуй – потерь не избежать.

– Что будем делать, Звягинцев?

– Надо отвлечь пулеметчика, а затем подобраться поближе и забросать гранатами дом. Другого выхода не вижу.

Капитан громко хмыкнул, потом бросил невеселый взгляд на трупы и неожиданно сказал:

– Знаешь, лейтенант, скажу тебе так: что там, на фронте, что здесь – идет самая настоящая война. Знаешь, когда меня после госпиталя в Москве оставили, я думал, что все как-то по-другому будет.

– Решил, что как на службу ходить будешь. В 9 часов пришел, а в 6 часов с работы ушел. Так, что ли? – съехидничал я.

– Нет, конечно, – усмехнулся Быстров, но спустя несколько секунд, бросив взгляд на хутор, помрачнел. – Ладно. Все это лирика.

Он развернулся и посмотрел на лейтенанта милиции.

– Ты, лейтенант, бери своих и солдат, после чего начинайте обстреливать чердак. Да так, чтобы эта сволочь головы не могла поднять. Команду стрелять даст этот офицер, – и Быстров кивком головы указал на меня. – Задание понял?

– Так точно, товарищ капитан! – бодрым голосом отчеканил он.

Теперь, когда ответственность взял на себя старший по званию офицер, милицейский лейтенант выглядел бодрым и где-то даже веселым.

– Вот и хорошо. Пришли мне сюда солдата с гранатами. Выполняй.

Когда милиционер ушел, я спросил у Быстрова:

– Сам решил пойти?

– А кого еще посылать? Сам же видишь! Все, как один, птенцы необстрелянные!

– Вижу. Я прикрою.

У солдата, который принес гранаты, я забрал винтовку, после чего, спрятавшись за деревом, стал высматривать пулеметчика в полумраке чердака. Сейчас ни его, ни пулемета не было видно. Для меня было странным, что бандиты никак не отреагировали на перемещение солдат. Ни одним выстрелом. Я бросил взгляд на напряженное лицо Быстрова, потом повернул голову в сторону и крикнул: